— Если вы ратуете за «страх и трепет», возражений с моей стороны не последует. И не потому что их «гробовая щелочка» мне дороже или просто милей вольной «полноты дыхания» и неба — пусть «рыхлого», «заурядного» и будущим вряд ли «беременного», а все же тянущегося безвозбранно во все свои голубые концы. Да только ведь это «живем, как в гробу» — опыт по-своему тоже тотальный: и там, где гроб — ратный, по имени не называемый, в мыслях смутно выказываемый инстинктом самосохранения... Нет, я не против «страха и трепета» хотя бы потому, что мы с вами, кажется, договорились: тот, кто призван к ответу особым вниманием, искать должен, — было бы что искать! — лишь в их безвременно-стоячей трясине. Но оглянитесь же теперь и вы: где оно здесь, избирательное внимание, и не распылился ли, не рассеян ли по ветру — уносясь, как от К. перед замком, за строку неоконченной книги — сам его источник с человечьим лицом? Разве вы не замечаете, что тот поистине мифический ужас, какой дается нам иногда во спасение, — тот, что Эдипа ведет от загадки к разгадке, чтобы наверняка окунуть его в загадочность куда более жуткую, — что, размытый, разъеденный до основания (если, впрочем, он зиждется на чем-то вообще), ужас этот отныне лишь едва проступает снаружи, как шорох сквозь вату из-за лохматых кустов*! Неужели вы в самом деле не видите, — но, сказать по правде, кто ж из нас видит! — что перед стелющейся над скелетом Освенцима той же постылой, блекло-мышиной, сумеречно-обесцвеченной дымкой само создание еврейского государства — факт не просто ярчайший, но и устоявшийся в своей обыденности, — пребывает, однако, сознанию вопреки, в каком-то полувопросительном ожидании?... что перед мерзлой, пепельно-сизой, дребезжащей и топчущейся костляво на месте колымской ночью, которая еще и рта не раскрыла, несмотря на легенды или книгу Шаламова, слово тех, на кого вы ссьшаетесь, выглядит обветшалым и как будто просроченным?... что не только подразумеваемые вами загадчики, но и раздавленные «на гусеничном ходу» Будапешт и Прага, расстрелянный и тотчас вычеркнутый из списков Новочеркасск, изничтожаемое акульим и недо-ч'аловеческим сбродом племя лодочных беженцев из Вьетнама и многие, многие — несть им числа! — другие, кто игру в загадки, по-видимому, отверг, — что все они, ни с кем и ни с чем, разумеется, не сопоставимые, помеченные неотъемлемо своей датой и болью, опрокидывают временную перспективу, вновь и вновь возвращаются на круги своя и замирают неслышимо перед тем безымянным, которое в графе дорожных бедствий не умещается, в хронику путевых превратностей не укладывается и, не поддаваясь осмыслению, не отзываясь на голоса помощи или солидарности, никаким оправданиям, покаяниям, реабилитациям не внемля и не подлежа, пронизывает нас зрачками расширенными, нашего приближения не различающими, — этими дырами в «историческом сите», трещинами в теле «нарыва», — из вечно угадываемой и вечно же ускользающей потусторонности! Но отсюда, конечно, не следует, что оно, безымянно-чудовищное и чудовищнейше-безли-кое, где-то там, за пределами нашего земного присутствия, наших сроков и пира во время чумы; нет, сверхбанальное, ибо неуловимое, оно именно «здесь и сейчас»: одновременно воплощенная немыслимость и залог нашего выбора в чумном тупике без выбора, в той гноящейся злокачественной безысходности, которая, как бы она извне ни именовалась и как бы со стороны ни выглядела, разливается неумолимо по всем этим ближним и дальним микросфинксам микроистории. * Уж если телевизор «успокаивает одних дураков», надо признать, что он делает это мастерски и что, в сущности, нет больше границы между «дураками» и умными». (Еще Толстой однажды сказал: «Не знаю, кто глуп, кто умен».) Наводняя наши жилища ужасами извне — с чужой улицы, из чужих краев и особенно из бредового «космоса», — он весьма успешно осуществляет функцию зрительного заклинания. Обкладывает кошмарами, как войлочной прокладкой... Спокойной ночи, дамы и господа! Приятных снов, дорогие товарищи!
Синергия 0,32 ns Приятие агрессии 0,42 0,05 Способность к близким отношениям 0,42 0,05 (Источник: адаптировано из McClain, 1970, р. 22.) Из некоторых исследований видно, что POI можно использовать для различения нормальных и аномальных групп. Так, было обнаружено, что значения показателей самоактуализации в группах психиатрических пациентов были ниже фактически по всем шкалам POI, чем в группах людей, которых опытные клинические психологи считали самоактуализирующимися (Fox et al., 1968). В других исследованиях приводились отрицательные корреляции между значениями высокой самоактуализации по шкалам POI и алкоголизмом (Zaccaria, Weir, 1967), депрессией и ипохондрией (Shostrom, Knapp, 1966) и невротичностью (Knapp, 1965). Дополнительное исследование показало, что значения по шкалам POI улучшались после того, как испытуемые принимали участие в нескольких сеансах групповой терапии (Dosamantes-Alperson, Merrill, 1980).
Помимо пластичности сознания (plasticity), которая позволяет менять стили поведения, важнейшим человеческим качеством является мышление (cognition), позволяющее использовать символические структуры, например язык, познавать явления окружающего мира и осмыслять поведение, хотя бы частично определяя, какие события окружающей среды будут восприняты, получат оценку и станут основой для действия. Однако действия индивида не определяются исключительно внутренними побуждениями, такими как инстинкты, потребности или намерения, или же, как считал Скиннер, только внешними по отношению к человеку силами. Хотя личность и поведение человека зависят от внешних событий, они не определяются этими событиями безусловно. Не окружающая среда сама по себе определяет нашу деятельность, а наше восприятие явлений окружающей среды есть один из факторов, влияющих на поведение. В данных границах люди могут выбрать такую манеру поведения, которая повысит вероятность предсказуемого ответа от окружающей среды. Следовательно, поведение — не только функция, но и независимая переменная, оказывающая влияние и на среду, и на личность. Бандура сформулировал тройственную модель реципрокного детерминизма (reciprocal determinism) [Термин reciprocal иногда переводится на русский язык как «взаимный» или «обоюдный» детерминизм, при этом модель Бандуры сводится к взаимодействию двух групп факторов, личностных и ситуационных, что, по нашему мнению, неправильно с методологической точки зрения.], согласно которой поведение человека есть результат взаимодействия личностных факторов, включая мышление и познавательную способность (cognition), явлений окружающей среды и действий самого человека. Реципрокный детерминизм Согласно теории реципрокного детерминизма, поведение человека формируется действиями трех переменных величин: окружающей среды, самого поведения и личностных особенностей. При этом поведение отчасти является функцией окружающей среды, а окружающая среда отчасти зависит от поведения. Третий фактор, влияющий на поведение, — личность, под которой Бандура понимает, в первую очередь, внутренние характеристики, например мышление (cognition), способность запоминать и предвидеть события. Мышление человека определяет, с какими явлениями окружающей среды он встретится, какую оценку он вынесет этим событиям и как он организует их для последующего использования. «Так как концепции людей, их поведение и их окружение взаимно детерминированы, индивиды не являются ни беспомощными объектами, контролируемыми силами окружения, ни совершенно свободными существами, которые могут делать все, что им вздумается» (A. Bandura «The self system in reciprocal determinism». AP № 3, 1978, p. 356-357). Три реципрокных фактора не равняются друг другу по силе и не вносят одинаковый вклад. Относительное влияние поведения, окружающей среды и личности определяются тем, какой из факторов триады наиболее силен в данный конкретный момент (Bandura, 1982 а). В учебниках обычно приводится один и тот же, ставший уже классическим пример реципрокного детерминизма — интеракция маленького ребенка и его отца. Ребенок просит купить ему пирожное; с точки зрения отца, это — событие окружающей среды. Если бы отец автоматически (не размышляя) купил пирожное, то эти двое влияли бы на поведение друг друга в скиннеровском смысле. Поведение отца определялось бы окружающей средой и, в свою очередь, оказывало бы обратное воздействие на окружающую среду, а именно на ребенка. Однако, согласно теории Бандуры, отец способен обдумывать последствия, которые он получит, вознаграждая или игнорируя поведение своего отпрыска. Отец может подумать: «Если я куплю пирожное, он на время перестанет плакать, но в следующий раз, скорее всего, опять будет упрямиться до тех пор, пока я не дам то, что он потребует. Поэтому сейчас я не куплю пирожное». Таким образом, отец воздействует как на окружающую среду (ребенка), так и на собственное поведение (отказ исполнить просьбу ребенка). Последующее поведение ребенка — окружающая среда отца — вносит вклад в формирование его мышления и поведения. Если ребенок прекратит ныть и требовать пирожное, у отца могут появиться другие мысли. Например, он может так оценить свое поведение: «Я поступил правильно, поэтому я — хороший отец». Кроме того, изменения в окружающей среде дают ему возможность повести себя по-другому. Таким образом, последующее поведение отца определяется реципрокным воздействием окружающей среды, мышления и предыдущего поведения. Модель реципрокного детерминизма схематически представлена на рисунке 22.1, где B означает поведение (behavior), E — внешнюю по отношению к человеку среду (environment), P представляет личность (person), включая ее социальное положение, биологические характеристики, такие как пол, рост и физическая привлекательность, а кроме того, психику, включая мышление, память, суждения, предсказания и т. п. Рис. 22.1. Концепция реципрокного детерминизма Бандуры. Человеческая деятельность — это продукт взаимодействия (B) поведения, (P) свойств личности и (E) окружающей среды. (Источник: Albert Bandura, 1994b, Social cognitive theory and mass communication. In J. Bryant & D. Zillmann (Eds.), Media effects: Advances in theory and research (p. 62). Hillsdale, NJ: Erlbaum.) Приведенный пример можно рассмотреть, используя данную диаграмму. Во-первых, просьба ребенка воздействует на поведение отца (E —> B) и частично определяет мышление отца (E —> P), поведение отца помогает сформировать поведение ребенка, то есть его окружающую среду (B —> E), его поведение действует и на его собственные мысли (B —> P), а его мышление частично определяет его поведение (P —> B). Для завершения цикла необходимо, чтобы P (личность) влияла на E (среду). Каким образом может мышление отца прямо, не воплотившись сначала в его поведение, изменять окружающую среду? Оно не может этого делать. Но символ P означает не только мышление, он представляет всю личность. В этом случае отец, благодаря достоинствам своей роли и родительского статуса, а возможно, в связи со своим ростом и физической силой, производит на маленького ребенка впечатление решительности. Таким образом, окончательное определение завершено (P —> E).
