X.— Если вы хотите, чтобы вас слушали и чтобы разговор продолжался, вам надо бы слегка умерить ваш профессиональный монологический пыл. Как же вы не замечаете, что, причисляя себя ко «всем», то бишь ко всему миру, вы, однако, наглухо закрываетесь от их врожденной, ни к чему не сводимой множественности и что на самом деле вы заново прибегаете к нехитрому соединительному маневру, столь характерному для поэтической утопии. — Отнюдь! Всем нам, действительно, уши прожужжали напоминаниями о Едином и множестве, но — хотя, спору нет, сам предмет исключителен — приводило это, как правило, лишь к величайшему ущербу для злосчастного множества и туманнейшему помрачению Единого, этого величественного недотепы. Принято верить неколебимо, что поэт — это тот, кто сочетает различное, сближает разделенное, связывает чуждое и несоединимое. Аристотель сказал! Кто посмеет ему возразить? Ну а я решусь утверждать, что всякое поэтическое слово, начиная с его громовых раскатов и вплоть до полушепота, заминки, паузы, есть прежде всего такое слово, которое дифференцирует в тождественном, различает среди двойников и вносит туда, где все кошки серы, невообразимое распознавание. Замечу, однако, что независимо от жанров и даже приемов, из которых самый диковинный — сам акт письма, речь здесь идет о слове всеобщем, о том именно, что лучше всех выговаривается, записывается, читается и снова произносится,— слове в действии и, главное, в избытке сил, какое усваивает контекст не для того, чтобы его выражать или истолковывать, но чтобы преобразить его в текст нескончаемый, без противостояний и границ,— короче говоря, о слове, не совместимом ни со сторонним допытыванием, ни даже с самим внутренним вопрошанием. Ему ли играть в догадки, уморительные или отнюдь не веселые? Если поэзия отзывается в нас вопросами, ничего в ответ она от нас не требует, если она ошарашивает, это лишь для того, чтобы явиться нам во всей красе своего изумленного взгляда, и если она заражает нас неудержимой тоской или паникой, она делает это только затем, чтобы непроизвольно вдохнуть в нас порыв своей собственной маховой силы. «Она тревожна, как зловещее круженье десятка мельниц на краю голого поля в черный, голодный год». Пастернак, написавший эти строки...
Существует много форм Реп-теста, индивидуальных и групповых, но одна методика является общей для всех. Испытуемому предлагается список названий ролей — от 20 до 30 различных обозначений ролей людей, которые предположительно важны или были важны для тестируемого (например, учитель, который ему нравился). Испытуемого просят написать для каждой роли имя лично знакомого ему человека, который больше всего подходит к этой роли. Некоторые из типичных ролей, встречающиеся в перечне названий ролей, приведены в табл. 9-1. Таблица 9-1. Перечень определений названия ролей для решетки Реп-теста Название роли Определение 1 Я Вы сами 2 Мать Ваша мать или человек, выполняющий роль матери в вашей жизни
Воспоминания о смерти Размышления о смерти могут стать мощным средством освобождения человека от нежелательных привычек и склонностей. Раздумие о собственной смерти — это упражнение, помогающее глубже осознать свои переживания настоящего дня. Это путь к началу личностного роста. Газали предлагает следующие упражнения, чтобы в вашем сознании запечатлелась реальность смерти: «Вспомните своих современников, которые были одного с вами возраста и ушли в иной мир. Вспомните почести и славу которыми они были удостоены, высокие посты, которые они занимали, и как они были красивы — и сегодня все они превратились в прах. Вспомните, что после их смерти остались дети-сироты и вдовы, что накопленное ими богатство растрачивается, а дома превращаются в руины. От них ничего не осталось, и они лежат в темных ямах под землей. Восстановите в памяти их лица и поразмышляйте о них. Не возлагайте надежд на богатства, которыми владеете, и не прохихикайте свою жизнь. Вспомните, как ходили эти люди и как сейчас их кости лежат отдельно одна от другой, и что язык, которым они говорили, съеден червями, а зубы почернели. Они были неразумны, рассчитывая свою жизнь на двадцать лет вперед, в то время как им не оставалось жить и одного дня. Им и в голову не приходило, что смерть настигнет их столь неожиданно» (Al-Gazzali, 1972, р. 378-379). Можно сказать, что Газали описывает цикл, который начинается с изменения взглядов на жизнь и раскаяния и заканчивается размышлениями о смерти. Легко пойти другим путем: размышления о смерти, ведущие к психологическому состоянию, предшествующему перемене взглядов на жизнь. До настоящего времени западная психология избегала темы смерти, возможно потому, что культура, в которой мы воспитаны, боится смерти.
