X. — Но наш сфинкс обо всем этом и не спрашивает! Ни вас, ни, конечно же, Пастернака! Ну а если вы надумали подменить древнего вопрошателя своим собственным, местным чудовищем, придется вам напомнить, что такое гоголевский землистый Вий и чем, несмотря на явно общее хтоническое происхождение, он отличается от твердокаменного сфинкса. Прежде всего, отличие наиболее очевидное: Вий загадок не загадывает, поскольку, не в пример человекозверю, он сам — сплошная безвыходная загадка. Кто он? Что у него в глазах? Об этом нам ничего не сказано, однако, судя по всему, они совершенно мертвы и, когда ему поднимут веки, страшны именно дышащей — или кишащей? — у прямостоящего могильной пустотой, в противоположность сфинксовым, горящим ужасающей избыточностью жизни. Вий вообще, надо признать, существо, — я чуть было не сказал вещь, — напрочь искусственное и едва ли не механическое, а если он все-таки живуч и даже, может быть, живуч сверх меры, то обязан этим лишь отсутствию в нем всякого признака тлетворной жизни. Кое-какие органические детали не ему принадлежат и привнесены извне, у Гоголя, правда, он именуется человеком, но что же у него, за исключением косолапой дюжей фигуры, хоть намеком свидетельствует о его человечности? Какой-то, быть может, недоработанный, вырвавшийся из рук, спотыкающийся на ровном месте Голем? Но уж слишком, право, он несамостоятелен, слишком нуждается на каждом шагу в поддержке и услугах нечистой силы. Вурдалак ли? О том нет у нас сведений, и ничего не расскажет грянувшийся бездыханно на землю Хома. Даже все то скотски-звериное, которое напропалую беснуется вокруг, мельтеша скверной крыльев, жал, клешней и хвостов, ни в какой степени к самому Вию не относится. Или он, как и вызвавший его мертвец, но зато без ненужных животных придатков, просто-напросто черноземный ходячий труп, уже весь проросший, превратившийся в человекорастение, с шапкой лесных волос на голове, с корневыми жилистыми конечностями и с тянущимися до земли отростками век? Но тогда откуда же, из каких таких залежей, взялись у него железное лицо и железный указующий перст? Нет, чего уж тут думать, это не минерал, не растение, не зверь, не человек и, тем более, конечно, не человекозверь, а откровенное черт знает что, какая-то несусветная, в слове и словом живущая чертовщина. Потому-то сама она, — есть ведь логика и у этого слова, в котором Гоголь утопил навсегда простоватое народное поверье, — потому-то Вий только кричит не своим или, как нам здесь сказано, подземным голосом, но вопросов задавать не умеет и ответы выслушивать не собирается. Ну какой с ним общий язык! Лишь завидишь его — тут и сказке конец, и вообще конец всякой истории. Пока веки опущены, гадайте вволю... Непутевый философ, стоящий перед ним, как Эдип перед сфинксом, но приведенный сюда не героической необходимостью и даже, пожалуй, не роковой страстью знания, а бесплодным и беспредметным, снедающим душу любопытством страха, погибает — от страха же — неминуемо, и не потому что в глазах пред-стоящего распахнулась, взглянув на него, какая-то внятная, нестерпимо-последняя тайна, но потому, вероятно, что, его обнаружив, наконец встретилось завороженному то, что не лезет и впрямь ни в какие ворота: никаким сверхмаг'ическим или сверхисступленным заклинаниям не подлежит, ни в каких сокровенных молитвах, в обжигающих губы проклятиях не растворяется... — Что же это, право, за встреча, если глядят на Хому глаза мертвые и пустые? Пусть они даже чем-то кишат, их слепое зияние еще очевидней; ну а раз уж они сослепу узнают, то, конечно, не Виевым встречным зрением...
Келли настоятельно советовал своим коллегам-психологам не смотреть на испытуемых как на пассивные организмы, «реагирующие» на внешние раздражители. Он напоминал им, что испытуемые ведут себя так же, как ученые, делающие вывод на основе прошлого опыта и строящие предположения о будущем. Его собственная теория, очень оригинальная и отличная от основных направлений психологического мышления, преобладающих в то время в Соединенных Штатах, во многом послужила причиной современной волны интереса к изучению того, как люди осознают и перерабатывают информацию о своем мире. Уолтер Мишель, выдающийся когнитивный психолог, отдавал должное заслугам Келли как первооткрывателя когнитивного аспекта личности. «Что меня удивило... это точность, с какой он предвидел направления, в которых психология развивалась в последующие два десятилетия. Фактически, все, о чем Джордж Келли говорил в 1950-е годы, оказалось пророческой предпосылкой психологии 1970-х и... на много лет вперед» (Mischel, 1980, р. 85-86). В этой главе мы познакомимся с теорией личностных конструктов Келли, иллюстрирующей когнитивный подход к личности. Давайте начнем с биографии Джорджа Келли. Джордж Келли: когнитивная теория личности Биографический очерк Джордж Александер Келли (George Alexander Kelly) родился в фермерской общине около Уичиты, штат Канзас, в 1905 году. Сначала он учился в сельской школе, где была всего одна классная комната. Позже родители отправили его в Уичиту, где в течение четырех лет он учился в четырех средних школах. Родители Келли были очень религиозны, трудолюбивы, не признавали пьянство, игру в карты и танцы. Традиции и дух Среднего Запада глубоко почитались в его семье, а Келли был обожаемым единственным ребенком. <Джордж Келли (1905-1967).>
Evans-Wentz, W. (1951). Tibet's great yogi: Milarepa. New York: Oxford University Press. Evans-Wentz, W. (1954). The Tibetan book of the great liberation. New York: Oxford University Press. Evans-Wentz, W. (1958). Tibetan Toga. New York: Oxford University Press. Evans-Wentz, W. (1960). The Tibetan book of the dead. New York: Oxford University Press. Fromm, E. (1970). Psychoanalysis and Zen Buddhism. In D. T. Suzuld, E. Fromm, & R. de Marino (Eds.), Zen Buddhism and psychoanalysis. New York: Harper & Row. Fromm, G. (1992). Neurophysiological speculations on Zen enlightenment. Journal of Mind and Behavior, 13, 163-170. Fuld, P. (1991, Fall/Winter). Zen and the work of a psychotherapist. The Ten Directions, pp. 40-41. Glozer, G. (1974). Sitting on a chair or meditation bench. Journal of the Zen Mission Society, 5(3), 18-20. Goldstein, J. (1976). The experience of insight. Santa Cruz, СA: Unity Press. Goleman, D. (1988). The meditative mind. Los Angeles: Tarcher.
