Учитель должен преподавать без всякого эгоистичного мотива, не стремясь ни к деньгам, ни к славе, ни к репутации; он должен работать только из чистой любви ко всему человечеству. Единственный медиум, через который передается духовная сила, — это любовь... Бог есть любовь, и только тот, кто познал Бога как любовь, может преподать божественность от Бога — человеку» (Vivekananda, 1978, p. 32-33). Один из более поздних текстов о йоге, Куларнава-тантра, классифицирует гуру и выделяет среди них шесть различных типов, в соответствии с их базовой функцией (Feuerstein, 1989) Учитель обычно обладает чертами нескольких из них: 1) побуждающий — мотивирует и вдохновляет перспективного ученика, ведет его или ее к инициации; 2) показывающий — предписывает ученику подходящую для него форму духовной практики и дисциплины; 3) объясняющий — интерпретирует и поясняет духовный процесс и его цель; 4) открывающий — поясняет детали процесса; 5) наблюдающий — следит за духовной дисциплиной ученика; 6) просвещающий — помогает развитию у ученика ментального и духовного понимания. Величайшая опасность, которую таит в себе роль гуру, — раздувание эго учителя. Фойерштайн, досконально изучавший йогу, отмечает, что хотя просвещенные йоги могут обходиться без идентичности «я», их личности все же остаются нетронутыми. Фойерштайн предположил, что целостность личности — это необходимое условие для любого гуру. Инициация Многие эксперты защищают точку зрения, что инициация — один из главных элементов практики йоги. Согласно Куларнава-тантра, самореализация невозможна без инициации. А без квалифицированного гуру невозможна настоящая инициация (Feuerstein, 1989). Инициация — первая форма духовной передачи. Гуру передает ученику духовную энергию, вследствие этого ученик меняется физически, ментально и духовно. В процессе передачи между гуру и учеником образуется духовная связь: ученик причащается к духовным истокам гуру и становится частью нерушимой в течение столетий цепи. Школы йоги Школы йоги, возникшие в Индии, соответствуют отдельным типам личности. Например, карма-йога — йога действия — особенно подходит для тех, кто обладает сильной волей или кому нужно развить свою волю в качестве следующей стадии развития. Этот вид йоги выбирают обычно те, кто своим идеалом считает служение другим людям. Джнана-йога — йога познания — приносит пользу людям, обладающим страстной душой, она предоставляет существенную помощь тем, кому необходимо развить способность суждения и различения. Бхакти-йога — йога посвящения — идеальна для сильных эмоциональных людей. Хатха-йога предназначена для людей со строгой самодисциплиной, желающих развить физическое мастерство. Кундалини-йога включает медитативную технику. Она больше всего подходит людям, способным развить в себе осознание внутренних процессов. Раджа-йога хороша для имеющих потенциал глубокой концентрации и ментального контроля. «В моем собственном темпераменте преобладает чувство любви. Сначала я был озадачен, когда узнал, что мой гуру, переполненный джнана, но, по-видимому, с недостаточной бхакти, выражался с холодностью математических терминов. Но когда я привык к его характеру, я обнаружил, что мое любовное отношение к Богу нисколько не уменьшилось, а наоборот, возросло. Мастер, который сам реализовался, может вести своих учеников в соответствии с их природными склонностями» (Yogananda, 1972, р. 145). Искушенный учитель может предписать своим ученикам особую форму практики йоги, основанной на способностях ученика, или такую практику, которая поможет развить черты, находящиеся в зачаточной форме. Менее изощренные учителя просто обучают той практике и упражнениям, которыми владеют сами, не принимая в расчет индивидуальные различия учеников.
Каждый из нас имел опыт борьбы с какой-либо проблемой и обнаруживал, что она становится до смешного легкой, если кто-то раньше уже решил ее. Фактор наблюдения — это ключ к проблеме. Наблюдая, дети учатся — неважно, доставляет это им удовольствие или нет — делать повседневную домашнюю работу или играть в определенные игры. Также через наблюдение они могут научиться быть агрессивными, альтруистичными, отзывчивыми или даже несносными. Во многих случаях необходимо учиться моделируемому поведению именно таким образом, как оно выполняется. Езда на велосипеде, катание на роликовой доске, печатание на машинке и лечение зубов, например, позволяют очень мало, если вообще позволяют, отойти от существующей практики. Однако в дополнение к передаче специфических форм путем моделирования можно выстроить новое поведение. Если малышка научилась делиться своим бобовым желе с куклой, ей будет нетрудно поделиться игрушками со сверстниками, оказать внимание маленькому брату, помочь маме по хозяйству и, когда-нибудь позже, приходя в церковь, жертвовать деньги менее счастливым людям, которых она никогда не видела. При помощи процессов моделирования наблюдатели извлекают общие черты из, казалось бы, разных реакций и формулируют правила поведения, дающие им возможность идти дальше того, что они уже видели или слышали. Действительно, научение через наблюдение может привести к стилю поведения, довольно отличающемуся от того, что человек наблюдал в действительности. <Моделирование — сущность научения через наблюдение. Маленькие дети часто подражают взрослым, особенно своим родителям и другим, кого они любят и уважают.> С точки зрения Бандуры, люди формируют когнитивный образ определенной поведенческой реакции через наблюдение поведения модели, и далее эта закодированная информация (хранящаяся в долговременной памяти) служит ориентиром в их действиях. Он полагал, что люди избавлены от груза ненужных ошибок и траты времени на формирование соответствующих реакций, так как они могут, по крайней мере приблизительно, научиться чему-то на примере. Таким образом, например, человек, который внимательно наблюдал за опытным теннисистом, будет иметь мысленный образ хорошей подачи мяча. Когда он учится подавать мяч, то объединяет свою попытку с мысленным образом подачи мяча специалистом. Основные процессы научения через наблюдение Социально-когнитивная теория предполагает, что моделирование влияет на научение главным образом через его информативную функцию (Bandura, 1986). То есть во время показа образца наблюдатели (обучаемые) приобретают в основном символические образы моделируемой деятельности, которая служит прототипом для соответствующего и несоответствующего поведения. Согласно этой схеме, представленной в табл. 8-1, научение через наблюдение регулируется четырьмя взаимосвязанными компонентами: внимание, сохранение, моторно-репродуктивные и мотивационные процессы. Рассматриваемое таким образом, научение через наблюдение представляет собой активный критический и конструктивный процесс. Четыре процесса, выделенные Бандурой (Bandura, 1986, 1989а), рассматриваются ниже.
Сам абсентеизм с самого своего возникновения также признавал себя болезненным искажением подлинного положения вещей (вернее, положения вещей, долженствующего быть подлинным). Но, в отличие от христианства, философия «смерти Бога» была лишена внутренних потенций для решения поставленных ею же вопросов. Секуляризация с самого начала воспринималась как трагедия — даже многими далекими от традиционной религиозности людьми. Весьма характерно, например, следующее заявление: «Мир находится в состоянии шизофрении... Богов, к которым мы могли бы взывать о помощи, больше нет. В нашей нынешней господствует обожествленный Разум — наша величайшая и самая трагическая иллюзия». Автор этих строк, К. Юнг, жил в те десятилетия, когда переживание смыслоутраты, вызванное «смертью Бога», было доминирующим мотивом европейской культуры (вспомним хотя бы литературу «трагического гуманизма» или «героического пессимизма»). Что касается современных исследователей секулярных религий, то им пессимизм Юнга чужд. Секулярная религиозность открыла совершенно новый этап в исканиях западных интеллектуалов; сознание «бунтующего человека», штурмовавшего небеса в поисках смысла, не смогло пойти дальше того, что в их мире «Бог — умер». Современное же стремление обосновать секулярную религиозность свидетельствует о том, что «смерть Бога» отнюдь не означает победы атеизма. Более того, миф о «смерти Бога» был в сущности мифом теологическим: по меткой характеристике С. Великовского, это не что иное, как «крайне изощренная философская ересь внутри христианской мысли XX столетия» 12. В самой этой мнимой смерти уже был залог воскресения трансценденции в христианской культуре, В неспособности признать это заключается глубокая ложь секуляризма. По словам Кюнга, «идеология секуляризма пыталась из действительной и необходимой секуляризации вывести безрелигиозное мировоззрение, согласно которому должен наступить если не конец религии вообще, то, по крайней мере, конец организованных форм религии как христианских церквей» 13. Однако истина состоит в том, что секулярные процессы разложили «религиозный спектр на все новые, доселе неизвестные социальные формы религиозности, церковные и внецерковные» 14 — но не более того. Ныне этот спектр вновь начал сужаться — к тому исходному пункту, из которого все начиналось. Трудно недооценить роль бесплодных поисков «умершего Бога» в различных чисто светских областях человеческой жизни; поисков, закончившихся обожествлением творений рук человеческих, созданием этатистски-сциентистских религий. Сакрализация государства и техники обернулась настоящим кошмаром — человек поклонился силам, внутренне чуждым ему. Человек поклонился монстрам, питающимся людьми. «Машина, — по словам Н. Бердяева, — дегуманизирует человеческую жизнь. Человек, не пожелавший быть образом и подобием Божиим, делается образом и подобием машины» 15.
