Чтобы увидеть, как работает биологическая обратная связь, давайте обратимся к электромиографической (ЭМГ) обратной связи, предназначенной для достижения глубокой релаксации мышц. Электромиограф — это прибор, используемый для измерения скелетно-мышечного напряжения тела. На типичном сеансе биологической обратной связи клиента присоединяют к прибору с помощью электродов и просят попытаться уменьшить уровень напряжения лобной мышцы. Следует отметить, что клиенту не говорят, как это делать, а только предлагают попробовать. Пока он старается выполнить задание, ЭМГ, регистрируемая электродами, трансформируется в звуковой сигнал — тон, который через громкоговоритель может звучать громче или тише. Терапевт объясняет клиенту, что когда мышечное напряжение возрастает, тон становится громче, когда падает — тише. Следовательно, усиление или ослабление тона («обратная связь») действует как подкрепляющий стимул, так как он содержит информацию об успешности усилий клиента контролировать мышечное напряжение. Как только контроль установлен, обратная связь через тон постепенно снимается, и он не всегда звучит во время сеанса. Эта методика позволяет клиенту переносить навыки контроля из лаборатории в повседневную жизнь. Предположительно, как только контроль над внутренними процессами хорошо усвоен, он продолжается даже без обратной связи. <Процедура биологической обратной связи может использоваться чтобы снизить напряжение лицевых мышц.> Очень многие люди могут научиться лучше контролировать уровень мышечного напряжения, хотя часто они затрудняются объяснить, каким образом это происходит. Фактически, ЭМГ-обратная связь используется при лечении разнообразных симптомов, которые, вероятно, включают трудно уловимую мышечную деятельность. Например, обнадеживающие результаты были получены с помощью ЭМГ-обратной связи в лечении хронической тревоги (Raskin et al., 1981), мигрени (Blanchard, Andrasik, 1982; Elmore, Tursky, 1981) и гипертензии (Lustman, Sowa, 1983). Было даже высказано предположение, что биологическая обратная связь позволит помогать людям восстанавливать мышечную активность после повреждений позвоночника или инсульта (Runck, 1980). Идея заключается в том, что обратная связь от записи мышечной активности может быть использована для восстановления деятельности небольшого числа мышц, которые остаются под функциональным контролем неповрежденных нервов. Хотя есть теоретические обоснования подобной возможности, задача осталась нерешенной, несмотря на продолжающиеся исследования. Средства, с помощью которых биологическая обратная связь позволяет осуществлять контроль над непроизвольными процессами, остаются неясными (Miller, 1974, 1985; Norris, 1987). Первые сторонники биологической обратной связи возможно делали преувеличенные заявления о ее успехе и потенциальных возможностях в лечении проблем, связанных со стрессом (Roberts, 1985). По мере проведения более тщательных исследований восторженные отзывы уступили дорогу более осознанному пониманию сложности биологической обратной связи. Во всяком случае, биологическая обратная связь оказалась полезной в клинике, когда использовалась как часть более широкой лечебной стратегии (Budzynski, Stoyva, 1984). Резюме
«1. Людям свойственно от природы стремиться к более высокому уровню здоровья, креативности, восприятий и самовыражения. 2. Неврозы по своей сути являются преградой врожденного стремления к самоактуализации. 3. Успешные занятия бизнесом и духовное развитие личности не противоречат друг другу. На самом деле процесс самоактуализации способствует эффективности творческих возможностей индивида, успешности во всех его делах и начинаниях.» Экспериментальная работа Маслоу принесла результаты, которые нельзя считать окончательными, было бы правильнее назвать их предварительными, и Маслоу первым признавал это: «Просто у меня не было времени самому проводить тщательно подготовленные эксперименты. Для этого требуется слишком много времени, если учесть, сколько лет я уже прожил и как много мне еще хочется сделать». «То, что я сам делаю, это «быстрые и черновые» пилотажные исследования, по большей части это работа всего лишь с несколькими субъектами, ее результаты непригодны для опубликования, но они в достаточной степени представляются мне убедительными, и мне кажется, что однажды они найдут подтверждение. Мои исследования — быстрые наскоки спецотрядов, партизанские вылазки» (Maslow in: International Study Project, 1972, p. 66-67). Маслоу никогда не ставил перед собой четкую задачу экспериментально «доказать» или проверить правильность своих идей: Его исследования были, скорее, способом прояснения и добавления деталей к его теориям. Иногда кажется, что Маслоу напоминает философа, который остается в стороне от противоречий новых фактов или опытов. Он всегда представлял себе, что именно должны продемонстрировать его исследования, но, по всей видимости, редко находил новые данные, могущие изменить его первоначальные идеи. Например, Маслоу всегда подчеркивал важность положительных посылов для вершинных переживаний; переживаний любви, красоты, музыки и т. д. Негативные посылы, как правило, в работах Маслоу игнорируются, несмотря на то что многие люди отмечают, что их вершинным переживаниям предшествовали негативные эмоции (например, страх и депрессия) и затем они развивались и трансформировались в более высокое позитивное состояние (см., например, William James The Varieties of Religious Experience, 1943). По тем или иным причинам Маслоу почти не уделял внимания проблемам, связанным с этой новой информацией. Маслоу более всего известен как психолог-теоретик, который постоянно подчеркивал важность положительных аспектов человеческого опыта — и в особенности того удивительного потенциала положительных эмоций, которым от природы обладают все мужчины и все женщины. Маслоу был вдохновляющим примером для всех «гуманистических» и трансперсональных психологов. В своей книге про Маслоу и про современную психологию Колин Уилсон (Colin Wilson) пишет: «Маслоу первый создал действительно всеобъемлющую психологию, простирающуюся, образно говоря, от фундамента до чердака этой науки. Он принял на вооружение клинический метод Фрейда, не приняв его философию... «Трансцендентальные» потребности — эстетические, творческие, религиозные — являются такими же базовыми и постоянными устремлениями человеческой природы, как желание доминировать или сексуальные желания. Если они и не столь явно «универсальны», то это объясняется тем, что немногие люди достигают уровня, от которого начинают развиваться эти потребности.
**** Догматическая спекуляция о божественной природе Христа и ее отношение к его человечности нашла у Лютера свою основу в сильном переживании Христа (как я уже говорил ранее в ходе дискуссии). «Бог в Христе». Христология Древнейшего христианства возрождается здесь с новой силой, в противоположность Догматической христологии IV века, которая воплотила в своем учении о двойственной природе эллинистическую концепцию. Очень характерными в этом отношении являются следующие слова Лютера (выбранные Гарнаком ко II части 3-го тома «Истории догматики»): «И так софисты изобразили Христа, как будто бы он был человек и Бог; посчитали его ноги и руки, странным образом смешали обе его природы, что является лишь софистическим познанием Господа Иисуса Христа. Христос же был назван Христом не потому, что имел две природы. Как меня это касается? Он носит свое утешительное имя за свои дела, которые он принял на себя. То, что он по природе своей человек и Бог, касается только его, но то, что он творит в мире, распространяет свою любовь на всех и на меня и становится моим спасителем и утешителем, — это происходит мне в утешение» (Erl. 35, 207) Ср. также точное замечание Ф. Лоофса (Loofs F. Leitfaden zum Studium der Dogmengeschichte 4 724): «Теология, ориентированная на историю спасения, возвращается к этим мысленным построениям без какого-либо знания истории догматики от древнего религиозного модализма. Это соответствует мысли Лютера (уже с 1519 года и до конца его деятельности), об этом же поется в песенке времен Реформации: «За нас борется тот справедливый человек, который называется Богом. Ты спрашиваешь: «Кто это?» Его зовут Иисус Христос, Господь Саваоф И больше никакого другого Бога нет» (Erl. 56, 344). Это древняя 6;л/.ог хт|ог;уца («двуначальная (двуединая) керигма» — греч.) в отношении исторического Христа вновь демонстрирует его непреходящую истину». ***** Только однажды в истории мистики произошел сильный толчок к личностной религии. Это касается Майстера Экхарта. Основная мысль его мистики идентична мистике Атмана в ведических Упанишадах. Мистик отбрасывает оболочку за оболочкой в постоянно продолжающемся «разложении», пока, наконец, не будет постигнуто божественное сущностное ядро, «атман», «искорка» в сияющем блеске. По Экхарту, верующий познает божество не в экстазе, разрушающем личность, а в возрастающем самосознании. Переживание божественного в глубинах души сближается здесь с лютеровским религиозным переживанием, так что Наторп («Die Seele des Deutschen. 1918, 83) мог с полным правом утверждать, что «существенные черты, за которые мы должны благодарить его [Лютера], уже были заложены Экхартом». Но несмотря на свою склонность к сильной личностной жизни Экхарт никогда не покидал глубочайшей основы безличностной мистики; Лютер же отказался от этой основы и встал на позиции библейской религии; только так стало для него возможным обновление христианской личностной религии. Если выше я говорил, что в мистике была тенденция к безличностному, то при этом я ни в коей мере не утверждал, что она не обладает индивидуальными чертами и всегда шаблонна. Безличностное мистическое спасение, в котором человеческая личность растворяется в бесконечном, мистический эрос, стремящийся к этой цели, наоборот, столь могуч и индивидуален, сколь это вообще возможно. Мистическая жизнь, обращенная к Всевышнему, даже внутри христиансства предполагает большое разнообразие и ярко выраженную индивидуализацию, равно как и в не-христианской мистике, — эту мысль я уже достаточно часто высказывал. (Ср.: Die buddhistische Versenkung. 50 ff.)
