«Мозг на каждой стадии своей активности представляет нам одновременно несколько возможностей. Работа сознания заключается в том, чтобы сравнивать эти возможности друг с другом, отбирать некоторые из них, а другие игнорировать» (James, 1890, vol. 1, p. 288). «Разум порождает правду о реальности... Наши умы созданы не для того, чтобы просто копировать реальность, которая уже завершена. Разум существует для того, чтобы завершать эту реальность, прибавлять ей значимости, заново создавать ее по-своему, отфильтровывать ее содержание — одним словом, создавать более выразительную форму этой реальности. В сущности, большая часть наших размышлений направлена на то, чтобы изменить мир» (James in: Perry, 1935, vol. 2, p. 479). Внимание. До Джеймса философы Джон Локк, Дэвид Юм, Роберт Харли, Герберт Спенсер (John Locke, David Hume, Robert Harley, Herbert Spenser) и другие считали, что мозг изначально пассивен и что на него воздействует опыт. Личность тогда развивается прямо пропорционально количеству полученного разнообразного опыта. Джеймс считал эту идею весьма наивной, а выводы — явно ошибочными. До того как опыт сможет стать действительно опытом, на него следует обратить внимание. «Мой опыт — это то, на что я склонен обратить внимание. Только то из опыта, что я отмечаю, формирует мой разум — без избирательного интереса опыт представляет собой полный хаос. Только интерес придает особое значение и расставляет акценты, создает свет и тень, задний и передний план — одним словом, разумную перспективу» (1890, vol. 1, p. 402). Хотя возможность делать выбор ограничена условными привычками, все же можно — а для Джеймса это существенно — каждое мгновение принимать реальные, значимые решения. Интеллект и чувство разумности. Существует два уровня знания: знание, полученное с помощью непосредственного опыта, и знание, полученное путем абстрактного рассуждения. Джеймс называет первый уровень знанием знакомства (knowlege of acquaintance) (непосредственное знание). Это знание сенсорно, интуитивно, поэтично и эмоционально. «Я знаю, что цвет голубой, когда я его вижу, а вкус груши я узнаю, когда пробую ее; я могу определить, что поверхность, по которой я провожу пальцем, имеет длину в дюйм; могу осознать секунду времени, когда она проходит, но о внутренней природе этих фактов и о том, что делает их такими, какие они есть, я совсем ничего не могу сказать» (1890, vol. 1, р. 221). Более высокий уровень знания Джеймс называет знанием о (knowlege about) (опосредованное знание). Это знание интеллектуально, оно сфокусировано, относительно; оно может создавать абстракции, оно объективно и неэмоционально. «Когда мы получаем знание о предмете, мы можем сделать больше, чем просто иметь его; нам кажется, что мы думаем о том, с чем он связан, как с ним обращаться и как воздействовать на него своей мыслью... Через чувства мы знакомимся с различными вещами, но только наши мысли дают нам возможность что-то узнать о них» (James, 1890, vol. 1, p. 222). Различные пути знаний могут привести к разным социальным последствиям. «Человек, который считал, что он умер, разговаривал со своим другом. Будучи не в состоянии убедить псевдоумершего в обратном, друг наконец спросил: «Могут ли кровоточить раны на теле мертвого человека?» «Конечно, нет», — ответил человек. Друг взял иголку и уколол его в большой палец. Палец начал кровоточить. Человек посмотрел на свой палец, затем обратился к другу: «Ну, видишь? У мертвых тоже течет кровь».» Почему человек принимает одну рациональную идею или теорию и отвергает другую? Джеймс считает, что отчасти это эмоциональное решение; мы принимаем именно эту идею, потому что она дает нам возможность осмыслить факты в более подходящем эмоциональном ключе. Джеймс описывает это эмоциональное удовлетворение как «сильное чувство покоя, тишины, отдыха. Чувство самодостаточности настоящего момента, его безусловности — это отсутствие необходимости как-то объяснять его, отчитываться за него или оправдывать его — это то, что я называю чувством рациональности (sentiment of rationality)» (1948, p. 3-4). Прежде чем человек примет какую-то теорию (например, любую из теорий, изложенных в этой книге), должны быть удовлетворены два отдельных набора требований. Во-первых, теория должна быть интеллектуально приятной, последовательной, логичной и т. д. Во-вторых, она должна быть эмоционально приятной; она должна давать нам возможность думать или действовать таким образом, какой мы считаем лично приемлемым и удовлетворяющим.
10. Сравните и противопоставьте позиции Адлера и Юнга по каждой из следующих тем: определяющая цель жизни, причины психопатологических проявлений и природа человеческой мотивации. Глоссарий Аналитическая психология (Analitycal psychology). Теория личности Юнга, в которой придается большое значение противоборствующим силам внутри личности и стремлению к обретению самости (индивидуальности) посредством процесса индивидуации. Анима (Anima). Феминные качества мужчины; архетип в теории Юнга. Анимус (Animus). Маскулинные качества женщины; архетип в теории Юнга.
Один из них мы находим у Карла Шмитта. В сборнике, посвященном памяти М. Вебера, он опубликовал в 1922 году одну из глав «Политической теологии», вышедшей в том же году и полным изданием с подзаголовком «Четыре главы к учению о суверенитете». Здесь Шмитт формулирует утверждение, что «все точные понятия современного учения о государстве суть секуляризованные теологические понятия»71, например теологическое понятие божественного всемогущества превращается в понятие всемогущества законодателя. В полемике против Шмитта Г. Блюменберг справедливо заметил, что наиболее примечательна здесь именно такая постулируемая взаимосвязь, т. е. секуляризация. Для Шмитта была более естественной иная постановка вопроса: изначальные политические понятия проецируются на теологию72. Действительно, политическое обладает у Шмитта качеством «абсолютной реальности» (то, что за этим стоит своеобразная социология и даже социологизм, я показываю в другом месте73). Тем не менее он указывает именно на секуляризацию. Достоинства и недостатки этого подхода мы уже не можем здесь далее рассматривать. Второй вариант представлен Луманом. Мы хотели бы еще раз привлечь внимание читателя к статье, помещенной в этом томе. Луман говорит о том, что на одном из ранних этапов общественной эволюции иерархическая структура, фактически являвшаяся политической, на поверхности выступает как религиозная. В таком случае все последующее развитие можно толковать социологически, собственно даже чисто социологистически, рассматривая все не-со-циальное как проекцию сложных констелляций дифференцирующегося и меняющего тип дифференциации общества. Однако у Лу-мана же мы постоянно находим понятие, так сказать, абсолютного «не»: «мира», находящегося вне системных (смысловых по преимуществу) границ. Таким образом, теория трактует то, что — согласно ее собственным высказываниям — не может быть тема-тизировано системой. Мир, который нельзя сообщить в коммуникации, вновь и вновь всплывает в рассуждениях теоретика: рассуждениях о том, что нельзя сообщить, коммуникации о некоммуницируемом74.
