--- Как сознание делает отбор: роль «бахромы» (периферии сознания), внимания, привычки и воли Согласно Джеймсу, главной особенностью сознания является его непрекращающаяся способность делать отбор (selectivity): «Оно всегда испытывает больший интерес к какой-то одной части наблюдаемых объектов, чем к другой, что-то оно с удовольствием принимает, что-то отвергает и все время осуществляет выбор» (1890, vol. 1, p. 284). Что и как выбирает индивид и чем определяется этот выбор — именно это является предметом исследования всей остальной части психологии. «Бахрома» (периферия) сознания. Почти все современные теории сознания приняли модель, предложенную Фрейдом, согласно которой наша психика делится на две неравные части: сознание и более сложное и неопределенное подсознание. Независимо от Фрейда Джеймс предложил другой вариант объяснения того, как приходят и уходят наши мысли. По его мнению, сознание имеет определенную и более туманную части, или ядро и «бахрому» (периферию) сознания (1890, vol. 1, p. 258-261). Обращая на что-то внимание, мы допускаем это в наше сознание, а то, что находится в подсознании (периферии сознания), — это фон или паутина из ассоциаций и чувств, придающие смысл этому фону. Некоторые общие опыты из области «бахромы» (периферии сознания) включают следующее: - Чувство чего-то почти известного. Мы говорим: «Это у меня на кончике языка». Мы знаем, что знаем что-то, но не можем это выразить. - Сознание того, что находишься «на правильном пути». Исследование групп, ориентированных на творческое решение проблем, показывает, что тогда, когда группа осознает, что она продвигается по направлению к решению проблемы, все делается правильно большую часть времени, хотя еще не всплыло почти никаких элементов реального решения (Gordon, 1961; Prince, 1969). - Намерение действовать до того, как вы знаете точно, что именно вы собираетесь совершить. Некоторые люди рассказывают, что, попав в новую для себя обстановку, они «знают», что будут знать, что им делать, если ситуация будет дальше развиваться. Вместо того чтобы представлять себе свой разум в виде айсберга с вершиной сознания над поверхностью «воды» и основной его массой (или подсознанием) под «водой», представьте себе, что ваше сознание — это озеро, а вы находитесь в лодке. Неподалеку от лодки можно разглядеть участки озера, которые можно назвать периферией сознания («ближней бахромой»); потенциально все озеро доступно для ваших наблюдений. Эта модель, изначально основанная на самонаблюдении, была надолго забыта, но сейчас она вновь используется в когнитивной психологии как альтернативная модель деятельности мозга (Baars, 1993; Gallen & Mangan, 1993; Gopnik, 1993; Mangan, 1993).
5. Теперь, когда вы изучили теорию Адлера, обратитесь к своей порядковой позиции в семье. Можете ли вы сказать, как эта позиция (первенец, второй ребенок, самый младший ребенок в семье или единственный ребенок) повлияла на ваше личностное развитие? 6. Опишите подход Адлера к объяснению невротического стиля жизни. В чем отличны позиции Адлера и Фрейда относительно лечения пациентов, страдающих неврозами? Есть ли различия в целях терапии у Адлера и Фрейда? 7. В чем различие между личным и коллективным бессознательным в теории Юнга? Разделяете ли вы позицию Юнга в отношении существования коллективного бессознательного? 8. Опишите концепцию архетипов Юнга. Какой архетип Юнг связывал с достижением самореализации в зрелости? 9. Каковы четыре психологических функции души, постулированные Юнгом? Какая функция доминирует в вашей сознательной жизни? Какая функция лучше всего характеризует человека, который вам наиболее эмоционально близок?
Социолог, как это уже было неоднократно подмечено, наследует позицию просветителя (так Руссо, например, явственно выражал недоверие к способности каждого человека безусловно постигнуть сообразные разуму законы гражданской ассоциации и выводил отсюда необходимость просветителя и законодателя). Но где стоит социолог? Чисто пространственная эмиграция мыслителя (случай Данте, Гоббса и Руссо) невозможна применительно к социуму; пространственные границы превращаются в смысловые, а покинуть сферу смысла невозможно. Если космос сосредоточивается в социальности, то естественно представить себе дело так, что он, этот большой космос, есть не объемлющее целое, а собственная проекция социальности в некое бессмысловое нечто, в бескачественное ничто. В знаметитом труде Э. Фегелина «Новая наука политики»68 мы находим очень точную характеристику общества именно в этом отношении. Фегелин именует общество «космион», т. е. «малый космос»69. Вот что он пишет: «...человеческое общество есть нечто большее, чем факт или событие во внешнем мире, которое мог бы наблюдатель исследовать как природный феномен. Правда, его характер как внешнего мира является одной из компонент его бытия, но в целом это малый мир, космион, наполненный изнутри человеческими существами, непрерывно создающими и сохраняющими его как модус и условие своего самоосуществления. Космион проясняется высокоразвитой символикой различного уровня компактности и дифференцированности — от ритуала через миф до теории; и символы позволяют просветлить его смысл, делая прозрачной его внутреннюю структуру, отношения между его членами и группами членов, а также его существование как целого — для мистерии человеческого существования»70. Нет нужды разделять позицию Фегелина в целом, чтобы признать: в приведенных словах содержится как бы инварианта многих социологических подходов. Социолог, прототипом которого является Дюркгейм, не может не прийти к тому, что общество само себя постигает посредством его теорий; «космион» нуждается в «микрокосме». А если так, то и все прежние подходы к обоснованию суверенности и суверенитета (в большинстве европейских языков это одно и то же слово) не могут критиковаться иначе, как с позиций исторической перспективы. В принципе же общество всегда право, и если оно знает себя включенным в великую цепь бытия, то у теоретика нет оснований оспаривать это знание. При дальнейших рассуждениях возможны, собственно, только два варианта.
