Любая наука, коль скоро она достигает определенной точки теоретического напряжения, сталкивается с проблемой Космоса. Как устроен миропорядок и существует ли таковой вообще? — нетрудно представить себе этот законный вопрос в той или иной формулировке в рамках точного естествознания. Не всегда чужды ему и биологи. Законность его в философии и теологии очевидна. Но социология в лучшем случае имеет дело с представлениями людей о Космосе. Между современной социологией и современной космологией, кажется, нет никаких точек пересечения1. Более того, само возникновение теоретической социологии происходило параллельно с утратой социальной мыслью Запада идеи Космоса; социальное как предмет социологии все больше замыкалось в себе, утрачивало перспективу иерархически расчлененного миропорядка, само для себя становилось Космосом. И, однако, при этом обнаружилась интересная особенность: мыслить социальное «само по себе» оказалось невозможным. «Космос», «мир», «универсум» так или иначе проникают в социологические построения. А это — не только чисто теоретическая проблема. Это также характерная черта самого современного общества. Доказать это в рамках одной статьи нельзя, но можно показать, определенным образом структурировав, в общем, хорошо известный и общедоступный материал из истории идей. Это знание автор заранее предполагает в читателе: в ином случае та расстановка акцентов, которая тут предлагается, была бы слишком рискованным предприятием.
Берущий тип. Как следует из названия, люди с подобной установкой относятся к внешнему миру паразитически и удовлетворяют большую часть своих потребностей за счет других. У них нет социального интереса. Их основная забота в жизни — получить от других как можно больше. Однако, так как они обладают низкой степенью активности, то маловероятно, что они причинят страдания другим. Избегающий тип. У людей этого типа нет ни достаточного социального интереса, ни активности, необходимой для решения своих собственных проблем. Они больше опасаются неудачи, чем стремятся к успеху, их жизнь характеризуется социально-бесполезным поведением и бегством от решения жизненных задач. Иначе говоря, их целью является избегание всех проблем в жизни, и поэтому они уходят от всего, что предполагает возможность неудачи. Социально-полезный тип. Этот тип человека — воплощение зрелости в системе взглядов Адлера. В нем соединены высокая степень социального интереса и высокий уровень активности. Являясь социально ориентированным, такой человек проявляет истинную заботу о других и заинтересован в общении с ними. Он воспринимает три основные жизненные задачи — работу, дружбу и любовь — как социальные проблемы. Человек, относящийся к данному типу, осознает, что решение этих жизненных задач требует сотрудничества, личного мужества и готовности вносить свой вклад в благоденствие других людей. В двухмерной теории установок, сопутствующих стилям жизни, отсутствует одна возможная комбинация; высокий социальный интерес и низкая активность. Однако невозможно иметь высокий социальный интерес и не обладать высокой активностью. Иными словами, индивидуумам, имеющим высокий социальный интерес, приходится делать что-то, что принесет пользу другим людям. Социальный интерес Еще одна концепция, имеющая решающее значение в индивидуальной психологии Адлера — это социальный интерес. Концепция социального интереса отражает стойкое убеждение Адлера в том, что мы, люди, являемся социальными созданиями, и если мы хотим глубже понять себя, то должны рассматривать наши отношения с другими людьми и, еще более широко, — социально-культурный контекст, в котором мы живем. Но даже в большей степени данная концепция отражает принципиальные, хотя и постепенные изменения во взглядах Адлера на то, что же представляет собой огромная направляющая сила, лежащая в основе всех человеческих стремлений.
Эмоции Согласно теории Райха, хронические напряжения блокируют поток энергии, который лежит в основе всякой сильной эмоции. Панцирь не позволяет человеку переживать сильные чувства, он ограничивает и искажает их проявление. А от блокированных эмоций невозможно избавиться, потому что полностью они никогда не выражены. Райх полагал, что только полное переживание заблокированной эмоции дает возможность освободиться от нее. Райх обращал также внимание на то, что неспособность человека полностью отдаваться удовольствию нередко пробуждает в нем чувства гнева и ярости. В согласии с принципами терапии Райха, сначала следует справиться с подобными негативными эмоциями, а уже после появляется возможность полного и глубокого переживания эмоций положительных (лежащих в основе всякой отрицательной эмоции). Интеллект Райх полагал, что наш интеллект также выполняет роль защитного механизма. «Устное слово скрывает за собой выразительный язык нашей биологической сущности. В ряде случаев функция речи деградирует до такой степени, что слова ничего не выражают вообще, а представляют собой лишь непрерывную холостую деятельность мускулатуры шеи и артикуляционного аппарата» (1976, р. 398). «Интеллектуальная деятельность может быть так структурирована и направлена в такое русло, что становится подобной большинству хитроумных приборов, единственная цель которых — затруднить понимание, т. е. выглядит как деятельность, которая фактически уводит нас от реальности. Короче, интеллект может работать по двум основным руслам нашей психики, ведущим либо к реальности нашего мира, либо прочь от нее» (Reich, 1976, р. 338). Райх был против какого бы то ни было разделения таких понятий, как интеллект, эмоции и тело. Он указывал, что интеллект, который на самом деле представляет собой биологическую функцию, может обладать энергетическим зарядом по силе не меньшим, чем любая из эмоций. «Гегемония интеллекта не только делает невозможной иррациональную сексуальность, но и обладает в качестве своего предварительного условия способностью к регулируемой экономии либидо. Генитальное и интеллектуальное превосходство теснейшим образом связаны друг с другом» (1976, р. 203). Райх утверждал, что полный расцвет интеллекта возможен только при достижении истинной генитальности. Самость Самостью Райх считал здоровую биологическую сердцевину всякого человеческого существа. Однако большинство людей утратили связь с собственной самостью, слишком они защищены, слишком крепок и толст их панцирь. Так что же именно мешает человеку постичь самого себя, свою собственную личность? В конце концов, ведь его личность и есть он сам. Далеко не сразу я пришел к пониманию целости человеческого существа, составляющего прочную, неразделимую массу, которая противится любой попытке анализа. Вся личность пациента, его характер, его индивидуальность, изо всех сил сопротивляется тому, чтобы ее подвергали анализу (Reich, 1973, р. 148).
