3. Методы завершения предлагают испытуемому завершить мысль, начало которой содержится в стимульном материале. В качестве последнего могут выступать незаконченные предложения (например, «Меня раздражает, когда...»). К методам завершения относятся «Тест рисуночной фрустрации Розенцвейга» (Rosenzweig, 1945) и «Тест незаконченных предложений Роттера» (Rotter, Rafferty, 1950). 4. Экспрессивные методы предлагают выразить свои чувства посредством такой деятельности, как рисование картинки или психодрама. Например, в тесте «Нарисуй человека» К. Маховер (Machover, 1949), от испытуемого требуется нарисовать человека, а затем — человека противоположного пола. <Тест «Нарисуй человека» — это проективная методика, часто используемая психологами для оценки скрытых мыслей и чувств ребенка.> 5. Методы выбора, или распределения по порядку, требуют от испытуемых отбирать или располагать в порядке предпочтения набор стимулов. Например, тест Сонди (Szondi, 1944) содержит инструкцию выбирать из предложенных изображений людей те, которые или больше всего понравились, или больше всего не понравились. В настоящее время подобные методики используются редко. Следует добавить, что эти пять категорий проективных методов не являются взаимоисключающими, и во многих тестах используются две и более из них. Для лучшего представления о процедуре проведения, обсчете результатов и интерпретации проективных тестов мы подробнее остановимся на одном из них. Это тест Роршаха, часто используемый для оценки бессознательных процессов.
В «Невротической личности нашего времени» и в «Новых путях в психоанализе» Хорни систематически критиковала теории Фрейда и развивала свою собственную версию психоанализа. Ее отличительными чертами были подчеркнуто высокая роль культуры, концепция невроза как ряда защитных реакций, вырабатывающихся как реакция на базовую тревогу. Особое внимание Хорни уделяла структуре личности в текущий момент времени, а не его истокам в детстве. Роль культуры Хорни критиковала Фрейда за то, что он слишком высоко ставил биологическую природу поведения человека и неправильно, по ее мнению, истолковывал универсальность чувств и взаимоотношений, распространенных в его культуре. Отрицая значение социальных факторов, Фрейд приписывал невротическую эгоцентричность нарциссическому либидо, враждебность — инстинкту разрушения, страсть к деньгам — анальному либидо, стремление приобретать — оральности. Однако, как показывают антропологические исследования, в разных культурах эти характеристики и их качество варьируются. Например, эдипов комплекс встречается далеко не везде. Собственный опыт Хорни, после того как она переехала в Соединенные Штаты и почувствовала разницу в культурах, подтвердил ее наблюдения. Хорни в целом отвергала позицию Фрейда; невроз, как она считала, возникал не вследствие столкновения культуры и инстинкта. Фрейд полагал, что культура нам нужна, чтобы выжить, и мы должны подавлять или сублимировать наши инстинкты во имя культуры. Хорни же не верила в то, что столкновение личности и общества неизбежно, скорее, оно имеет место, когда неблагоприятное окружение не удовлетворяет наши эмоциональные потребности и вызывает страх и враждебность. Фрейд видит человека ненасытным, деструктивным и асоциальным от природы; по Хорни, эти явления — не выражение инстинкта, а невротическая реакция на неблагоприятные условия. Для размышления. Философия В начале работы «Невроз и развитие человека» (1950, р. 14-15) Хорни рассматривает три понятия морали, основывающихся на трех различных взглядах на природу человека: 1. Человек от природы грешен и одержим примитивными импульсами. Цель нравственного поведения состоит в том, чтобы подавить, укротить и преодолеть их. 2. Если в природе человека есть врожденное «добро» и врожденное «зло», то мораль призвана обеспечить конечную победу хорошего, подавив плохое и усилив элементы добра. Мораль должна руководить человеком с помощью воли, разума и силы. 3. Если рассматривать развитие человека как его стремление к самореализации, присущее как тенденция, а не как направление воли, то мораль превращается в препятствие на пути этой эволюции, которое нужно устранить и дать возможность проявиться спонтанным силам роста. Прочитав эти определения, попробуйте выполнить следующее упражнение:
Отсутствие восприимчивости «трансцендентального реализма» к скрытой «двойной» (или «удвоенной») «эпистемологичности» является, возможно, наиболее опасным именно в «философии Общественных наук», поскольку не позволяет заметить теоретические ловушки, поставленные (если парафразировать высказывания дутвейта) «патологическим страхом перед эпистемологией», который заставляет видеть только «голую онтологию». Удвоение эписте-мологической зависимости отчетливо дает о себе знать в приведенном рассмотрении «эволюции социологической традиции» с точки зрения «умеренно натуралистической концепции общественных наук». Аутвейт доказывает, что разногласие с трансцендентальным реализмом в социологических теориях влечет теоретическую непоследовательность; пустые места, возникающие вследствие непоследовательного метатеоретического реализма, имплицитно заполняются эмпиризмом, который как метатеоретическая позиция является самодеструктивным. Соглашаясь с оценкой эмпиризма, трудно все же не выразить удивления, что в эмпиризме остается незамеченной концепция, столь же эпистемологическая, сколь и онтологическая, особенно если учесть, что онтологической самодеструкции эмпиризм подвергается вследствие невозможности выполнения им собственных методологических требований, предъявляемых его собственной эпистемологией. Это становится еще более загадочным, если заметить, что в своей критике социологической традиции Аутвейт употребляет в основном методологическую терминологию (методологию, глубоко понятую, конечно, как тождественную, в сущности, эпистемологии, которая в свою очередь является парафразой онтологических убеждений). Я думаю, что причину констатируемой Аутвейтом неэффективности «традиционного взгляда в философии общественных наук» и модели научного познания в общественных науках, пропагандируемой «ортодоксами охватывающего закона», следует искать в разделении трех предполагающих и обосновывающих друг друга аспектов теоретизирования — онтологического, эпистемологического и методологического; в признании за одним из них приоритета при одновременном пренебрежении к развитию остальных.
