Адлер делал различия между разумом (reason) и интеллектом (intelligence). Невротики, преступники и другие, кто не делает ничего полезного для общества, часто обладают большим интеллектом. Зачастую они приводят совершенно логические обоснования и оправдания своего поведения. Однако Адлер называл такой вид интеллекта личным интеллектом (personal intelligence), или мышлением, ограниченным индивидуальной целью личного превосходства, а не общественно полезными соображениями. Разум — это «вид интеллекта, который содержит в себе социальный интерес и который действует на общее благо» (1956, р. 150). Разум соответствует здравому смыслу, который определяется основными культурными отношениями и ценностями. «Я» «Я» (self) — это стиль жизни индивидуума. Это все его личностные характеристики, рассматриваемые как единое целое. «В реальной жизни мы всегда находим подтверждение мелодии цельного «я» с ее тысячами разветвлений. Если мы полагаем, что фундамент, первичную основу всего можно найти в чертах характера, движущих силах, рефлексах, то скорее всего упустим «я» из виду. Авторы, выделяющие часть из целого, склонны приписывать этой части все способности и наблюдения, присущие «я», индивидууму. Они показывают «нечто», наделенное рассудительностью, решительностью, волей и творческой энергией, не зная, что на самом деле они описывают «я», а не движущие силы, черты характера или рефлексы» (Adler, 1956, р. 175). Для Адлера «я» — это динамический, единый принцип, а не некая структура, находящаяся внутри психики. «[В психологии Адлера] „я“ не рассматривается как некая сущность... В буквальном смысле нет никакого „я“, которое можно найти и описать, оно проявляется только во взаимодействии с окружающим миром» (Ansbacher, 1971, р. 60). Позиция Адлера относительно «я» очень похожа на концепцию самости в буддийской психологии. Терапевт Задача психотерапии Адлера — помочь человеку перестроить свои предположения и цели, чтобы они приобрели наибольшую общественную полезность. Адлер определяет три главных аспекта терапии: исследование специфического жизненного стиля пациента, помощь пациенту в понимании самого себя и усиление его социального интереса. «Необходимо шаг за шагом раскрывать: недостижимую цель превосходства над всем вокруг; нарочитое сокрытие этой цели; всеподавляющую, направляющую жизнь пациента власть этой цели; недостаток у больного свободы и его враждебность по отношению к человечеству, которые определяются этой целью» (Adler, 1956, р. 333). Исследование жизненного стиля Терапия требует взаимодействия. Одна из первых задач — обратиться к целям и ожиданиям каждого пациента. Пациенты часто ждут от терапевта той же ответной реакции, какую они получали от всех остальных. Пациент может чувствовать, что его не понимают, не любят или несправедливо с ним обращаются. Терапевт должен тщательно избегать действий, которые подтвердили бы эти бессознательные ожидания.
(Источник: адаптированные данные из Schachter, 1959.) Шахтер обобщил полученные результаты, сделав вывод о том, что «в несчастье нужен не просто товарищ, а именно страдающий товарищ». Дальнейшие исследования подтвердили это открытие: люди, находящиеся в тревожной ситуации, предпочитают присоединяться к таким же, как они сами (Rofe, 1984; Suls, Miller, 1977). Оценка экспериментального метода Не подлежит сомнению, что экспериментальный метод является мощной эмпирической стратегией. В отличие от других рассмотренных подходов, экспериментальный метод позволяет исследователям не только контролировать и предсказывать определенные феномены, но и давать им объяснение. Вот, в сущности, и все, что можно сказать об экспериментальном методе. Где бы он ни применялся, этот метод дает возможность получать информацию, которую не добыть с помощью других методов. И, тем не менее, экспериментальный метод имеет свои ограничения, по крайней мере в области психологии личности. Во-первых, некоторые проблемы изучать экспериментальным путем просто неэтично, хотя это было бы очень просто осуществить. Например, психологи не могут преднамеренно моделировать условия, представляющие потенциальный риск для испытуемых, угрожающие или чреватые возможностью получения каких-либо повреждений. Представьте себе исследователя, заинтересованного в изучении влияния хронического одиночества на самооценку и развитие депрессии у детей. Несомненно, это эмпирически важный вопрос, но очевидные этические соображения мешают собрать сотню десятилетних детей, в случайном порядке отобрать из них пятьдесят и поместить их в такие экспериментальные условия, в которых они не имели бы возможности близко общаться с окружающими. Другой этический вопрос связан с обманом и хитростью — часто бывает так, что испытуемого или вводят в заблуждение относительно истинной цели эксперимента, или информируют не полностью. Вспомните исследование тревоги у Шахтера и представьте себе, как бы вы себя чувствовали, если бы принимали в нем участие и оказались в «высокотревожной» группе. Импозантный мужчина в белом халате сообщает вам, что после короткой отсрочки вы получите серию болезненных ударов электрическим током. Потом вы заполняете анкету, где сообщаете о своем предпочтении присоединиться или не присоединиться к другим, а затем возвращаете ее исследователю, который, в свою очередь, тут же говорит вам, что оказывается вас не будут бить током — это была всего лишь шутка. Нет сомнения в том, что вы почувствуете себя в глупом положении, даже если все это делается ради науки. Вы можете даже задаться вопросом: действительно ли соображения науки оправдывают обман? Те, кто оправдывают практику введения испытуемого в заблуждение в научном исследовании, напоминают о том, что многие аспекты поведения человека просто невозможно было бы изучать экспериментально, если бы исследователям запрещалось утаивать истинные цели исследования от испытуемых (Aronson et al., 1985; Christensen, 1988). С другой стороны, некоторые психологи (Baumrind, 1985) считают, что подобная практика утаивания подрывает доверие людей к психологическому исследованию, и это может иметь отдаленное негативное влияние на испытуемых, даже если подлинный смысл исследования открывается им сразу после его проведения. Мало кто верит сейчас в существование простых правил, способных обеспечить баланс между законными потребностями науки и полным комфортом испытуемых. Однако Американская психологическая ассоциация (American Psychological Association, 1981) выдвинула ряд этических принципов, которым должны следовать экспериментаторы при работе с людьми. Требования включают следующие четыре пункта:
24 H i n d e s s B. Actors and social relations//W a r d e 11 M., Turner S. (eds). Sociological theory in transition. Boston: Alien & Unwin, 1986. P. 119. 25 См.: ibid., P. 117.
