линым. М., 1880. Репринтное изд. Судьбы людей: Россия XX век. М., 1996 Сексуальные отношения после шестидесяти. Аккерман Д. Любовь в истории. Ларю Д. Секс в библии. М., 1995 Интимная сексуальная жизнь знаменитых людей. Минск, 1993 Каприо Ф. Многообразие сексуального поведения. М., 1995
Изоляция При изоляции вызывающие тревогу аспекты какой-то ситуации отделяются от остальной части психики. Это операция расчленения, в результате которой с событием остается связанной в лучшем случае незначительная часть эмоциональных реакций. Когда человек обсуждает проблемы, которые были изолированы от остальной части личности, события описываются им без всяких чувств, как если бы они происходили с третьими лицами. Такой стоический подход может стать доминантным стилем преодоления трудностей. Человек может все больше и больше предаваться отвлеченным идеям, утрачивая контакт со своими чувствами. Дети иногда используют изоляцию в играх, разделяя свою личность на хорошую и плохую составляющие. Они могут взять игрушечное животное и заставить его произносить и делать нечто запрещенное. Это животное может стать деспотичным, грубым, саркастичным, безрассудным. Тем самым у ребенка может появиться возможность проиграть, посредством этого животного, те «расщепленные» действия, которые его родители не допустили бы в обычных обстоятельствах. Фрейд полагал, что нормальным прототипом изоляции является логическое мышление, при котором также делается попытка отстранить содержание от эмоциональной ситуации, в которой оно себя обнаруживает. Изоляция становится защитным механизмом только тогда, когда она используется для недопущения того, чтобы эго признало какие-то вызывающие тревогу аспекты ситуации или взаимоотношений (S. Freud, 1926). Регрессия Это возврат к более раннему уровню развития или к более упрощенной, более ребячливой манере самовыражения. Регрессия является способом уменьшения тревоги путем отказа от реалистичного мышления в пользу действий, которые уменьшали тревогу в прошлом. Лайнус, герой комикса «Peanuts» («Гроши»), постоянно возвращается к безопасной психологической ситуации, испытывая стресс; он чувствует себя в безопасности, когда держит свое одеяло. При регрессии человек в качестве способа ухода от настоящего может предпочесть вкусное мороженое, которое ему давали в детстве, или углубиться в любимую книгу. Для размышления. Регрессивное поведение Регрессия — это примитивный способ преодоления трудностей. Хотя она и уменьшает тревогу, но часто оставляет источник беспокойства нетронутым. Просмотрите следующий обширный перечень регрессивных действий, предлагаемый Калвином Холлом (Calvin Hall). Нет ли в нем каких-либо моделей поведения, свойственных вам? Даже здоровые, легко адаптирующиеся люди время от времени предаются регрессии, с тем чтобы уменьшить тревогу или, как они говорят, выпустить пар. Они курят, напиваются, слишком много едят, выходят из себя, кусают ногти, ковыряют в носу, нарушают законы, по-детски лепечут, ломают вещи, мастурбируют, читают мистические рассказы, ходят в кино, совершают сексуальные похождения, жуют резинку и табак, одеваются как дети, водят машину слишком быстро и неосторожно, верят в добрых и злых духов, любят вздремнуть, дерутся и убивают друг друга, делают ставки на ипподроме, мечтают, бунтуют против власти или покорно ей подчиняются, играют в азартные игры, вертятся перед зеркалом, следуют своим импульсам, находят себе козлов отпущения и предаются тысяче иных детских занятий. Некоторые из этих типов регрессии настолько распространены, что их принимают за признаки зрелости. В действительности же все это формы регрессии, к которым прибегают взрослые (1954, р. 95-96).
В философии науки идущая от Карнапа «формула» рациональной реконструкции получила статус официального истолкования метатеоретической позиции, никогда не будучи теоретически обоснованной и до сего дня оставаясь тезисом ad hoc. В частности, не была достаточно объяснена базисная проблема отношения между наукой как «данным социальным фактом» и «логическим заменителем» этого «факта». A fortiori, нет теоретически обоснованного ответа на вопрос о достоверности выводов об этом «социологическом факте» на базе исследований его «логического заменителя». Принятая формула обеспечивает лишь словесное решение этой проблемы, тем самым устраняя ее из рассуждения, но не из исследовательской практики. В последней же философ науки каждодневно не может избежать выбора между побуждением защищать свои «конструкции» от обвинения в несоответствии «действительному мышлению» и своим идеологическим обязательством изучать науку «как данный социологический факт». Некоторые философы науки иногда решают эту дилемму согласно второй части тезиса Рейхенбаха, т. е. согласно принципу, будто «против эпистемологической конструкции недопустимо возражение, что действительное мышление не соответствует ей». Но философия науки как целое с самого начала последовательно отвергала этот принцип на практике. Против последнего положения и вообще против выдвинутого выше тезиса о встроенном в исследовательскую программу философии науки противоречии между инструментарием и целью исследования можно привести разные примеры, в частности конвенционализм Поппера. Поппер expressis verbis отверг то, что он назвал натуралистической идеей философии, т. е. представление о ней как о (философской, методологической, логической) реконструкции реальной науки, и поддержал методологический образ науки, основанной в конечном счете на конвенции. При такой постановке вопроса Поппер, не прибегая к спорной диалектике, мог бы утверждать, что против его видения науки никто не сумеет возразить, Указав на его несоответствие тому, что ученые делают реально. Очень существенно, что Поппер не воспользовался такой возможностью и не занял эту линию обороны перед лицом нападок на "фальсификационизм" и последующих признаков поражения своей Доктрины. И вряд ли это должно удивлять: конвенционализм Чоппера фактически не пошел дальше программных деклараций, которые, nota bene, были такими же общими и незаконченными, как и формула рациональной реконструкции. Его исследовательская программа в действительности была не менее «натуралистической», чем программа Венского кружка, раскритикованная им. Нет причин, по которым систему Поппера нельзя считать «предложение к соглашению или конвенции», пользуясь его собственными словами. Однако сам он толкует свою программу по-другому: как идеализированную, но в этих пределах адекватную картину «Большой Науки», науки «таких людей, как Галилей, Кеплер, Ньютон Эйнштейн и Бор (если ограничиться немногими мертвыми)»8 Здесь нет сомнений, как выделена область «Большой Науки», что в системе Поппера подвергнуто «суровым проверкам» и с каких позиций: список людей «Большой Науки» с позиций поппе-ровской методологии, или наоборот. В действительности конвенция подкрепляла фальсификационизм, но конвенция типа коллективных представлений Дюркгейма, а не конвенция из философских трактатов9.
