— Тогда скажи, что это была за часть тела, которую ты почувствовала в ту ночь? Но она не дала мне точного ответа. Она неловко улыбнулась, как будто ее разгадали, как тот, кто должен согласиться с тем, что найдено какое-то основное положение, когда уже нечего сказать. Я мог только представить, какое это было тактильное ощущение, которое она интерпретировала только позже. Выражение ее лица, казалось, говорило мне, что я был прав в своем предположении. Но я не мог проникнуть дальше, и, во всяком случае, я испытывал к ней благодарность за то, что с ней мне было говорить гораздо легче, чем со стыдливыми дамами из моей городской практики, считавшими все естественное постыдным. Так это дело прояснилось. Но остановимся на минуту! Что за повторяющаяся галлюцинация эта голова, появлявшаяся во время ее припадков и вселявшая в Катарину ужас? Откуда это взялось? Я продолжал расспрашивать, и, как будто ее знание тоже за время нашего разговора расширилось, она живо ответила: «Да, теперь я знаю. Это голова моего дяди, — я узнаю ее теперь, — но не с того раза. Позже, когда начались ссоры, мой дядя дал волю бессмысленной злобе ко мне. Он постоянно говорил, что это была моя вина: если бы я не болтала, то дело бы никогда не дошло до развода. Он угрожал, что сделает что-нибудь со мной, и, бывало, когда завидит меня в отдалении, то его лицо искажалось от злости и он замахивался на меня. Я приходила в ужас от мысли, что он когда-нибудь мог застигнуть меня врасплох. Лицо, которое я теперь вижу, это его злое лицо». Эта информация напомнила мне, что ее первый истерический симптом, рвота, прошел. Приступы страха оставались и приобрели новое содержание. Соответственно, мы имели дело с истерией, которая была в значительной степени отреагированной. И действительно, вскоре, после того как это произошло, Катарина рассказала о своем открытии своей тете. — Ты рассказывала своей тете другие истории — о том, как он с тобой заигрывал? — Да, не сразу, а позже, когда уже шел разговор о разводе. Моя тетя сказала: мы придержим это в запасе. Если он будет чинить неприятности в суде, мы расскажем и об этом тоже. Я могу прекрасно понять, что именно этот последний период — когда в доме происходило все больше волнующих сцен и когда состояние девушки перестало интересовать ее тетю, целиком занятую спором, — должно быть, как раз тот период накопления и сохранения информации оставил Катарине в наследство мнемический символ (или галлюцинацию — лицо). Я надеюсь, эта девушка, чья сексуальная чувствительность пострадала в таком юном возрасте, извлекла некоторую пользу из нашего разговора. С тех пор я ее не видел (Breuer & Freud, 1895, p. 125-134). (Примечание добавлено в 1924: Теперь, когда прошло столько лет, я отважусь приподнять завесу осторожности и открою факт, что Катарина была не племянницей, а дочерью хозяйки гостиницы. Девушка заболела, следовательно, в результате сексуальных покушений на нее своего собственного отца. Таких искажений, какие допустил я в настоящем примере, следует избегать, передавая историю болезни. Для понимания данного случая искажение такого рода не столь маловажно, каким было бы перенесение места действия с одной горы на другую.) Итоги главы - Тело является первоосновой сознания в целом.
Всякая услуга социального работника может обернуться интервенцией в личную жизнь клиента. Осуществлению услуги должен предшествовать ответ на вопрос: не принесет ли такая услуга вреда клиенту? Каким будет реальный эффект? Старики, страдающие от невыносимого гнета домочадцев, могут препятствовать вмешательству из чувства стыда или страха. К.Дердь от имени своего героя описывает душевные переживания работника, ведет сквозь лабиринт событий, раздумий, уместившихся в один-единственный день. Горькие раздумья и все же он заканчивает и повесть, и раздумья длинным монологом, суть которого в последних фразах: "Однако тем временем я жду своих клиентов... пусть приходят те, кто не способен жить с другими людьми в согласии... пусть приходят кто хочет: один из нас будет говорить, другой - молчать; по крайней мере мы будем не одиноки". Социальная работа требует отдачи душевных сил, житейского опыта, но еще и понимания психологических, этических, юри- 90 дических и других проблем, возникающих у пожилых людей и при общении с ними. Социальная работа в России имеет свою многовековую предысторию. Благотворительность и милосердие являются генетически определенными чертами национального характера россиян и они же являются необхбдимыми компонентами социальной работы. Общественная благотворительность в России получила свое развитие еще в домонгольский период. Российская культура буквально пронизана идей милосердия. От Владимира "красное солнышко", от пушкинского призыва милости к падшим, от толстовства, до са-моотреченности страстной защиты прав человека Андреем Сахаровым.
Глава 1 *1* Кондратьев, таким образом, не просто обосновывает концепцию реализма в принципе. Он становится на точку зрения, разделяемую многими философами и социологами, которые пытаются обосновать онтологический подход. У Кондратьева, как и Н. Гартмана, А. Уайтхеда, X. Дриша (если говорить о философах) или как у Т; Парсонса, Н. Лумана (если говорить о социологах), речь идет о слоистой реальности. Это, судя по всему (ср. рассуждения современных английских теоретиков реализма в философии и социологии Р. Бхаскара и У. Аутвейта), вообще неизбежный в таких случаях ход мышления.
